Entries by category: лытдыбр
Вышла моя статья про то, как нормальные люди становятся дебилами.
История этого репортажа такова: несколько лет назад в Германии разразился скандал — выяснилось, что четыре миллиона взрослых немцев не умеют ни читать, ни писать. При этом большинство из них не мигранты. Более того, они неплохо трудоустроены и интегрированы в общество. Наш журнал поинтересовался, нет ли аналогичной проблемы в России, и мы обнаружили огромную социальную группу взрослых людей, которые не имеют аттестата даже о неполном среднем образовании.
Но, в отличие от Германии, у нас они изолированы от общества. В поисках неграмотных ХХI века я объехала тюрьмы, детские дома, психоневрологические интернаты и пришла к неожиданному выводу: писать надо не столько о глупых детях, сколько о слишком умных взрослых, которые, сами того не желая, выстроили в стране ( безотказный механизм воспроизводства аутсайдеровCollapse )
История этого репортажа такова: несколько лет назад в Германии разразился скандал — выяснилось, что четыре миллиона взрослых немцев не умеют ни читать, ни писать. При этом большинство из них не мигранты. Более того, они неплохо трудоустроены и интегрированы в общество. Наш журнал поинтересовался, нет ли аналогичной проблемы в России, и мы обнаружили огромную социальную группу взрослых людей, которые не имеют аттестата даже о неполном среднем образовании.
Но, в отличие от Германии, у нас они изолированы от общества. В поисках неграмотных ХХI века я объехала тюрьмы, детские дома, психоневрологические интернаты и пришла к неожиданному выводу: писать надо не столько о глупых детях, сколько о слишком умных взрослых, которые, сами того не желая, выстроили в стране ( безотказный механизм воспроизводства аутсайдеровCollapse )
Мелькнула в РР еще недели две назад, а потом я срочно улетела в Грузию и не успела сюда выложить. Съемка коллекторов довольно странная - нельзя было показывать их лица, приходилось прибегать к разным ухищрениям.
Морган энд Стаут… Морган энд Стаут… Где же я это слышала? Википедия выдает ссылки на писателя Рекса Стаута, пирата Генри Моргана, целую династию американских банкиров и персонажа украинской виртуальной ролевой игры, который состоит в группировке «Долг», продает оружие бандитам и является информатором группировки «Свобода». В конце концов я понимаю, что красивое название, из-за которого я выбрала это агентство, и не должно ничего означать: это всего лишь подсознательная отсылка к американскому банку «Морган Стэнли», вызывающая смутные ассоциации с некоей акулой Уолл-стрит.
( Read more...Collapse )
Морган энд Стаут… Морган энд Стаут… Где же я это слышала? Википедия выдает ссылки на писателя Рекса Стаута, пирата Генри Моргана, целую династию американских банкиров и персонажа украинской виртуальной ролевой игры, который состоит в группировке «Долг», продает оружие бандитам и является информатором группировки «Свобода». В конце концов я понимаю, что красивое название, из-за которого я выбрала это агентство, и не должно ничего означать: это всего лишь подсознательная отсылка к американскому банку «Морган Стэнли», вызывающая смутные ассоциации с некоей акулой Уолл-стрит.
( Read more...Collapse )
- Иордания-Колумбия налево! Эквадор-Котдивуар направо! Монголия! Где у меня Монголия? Все выстраиваемся на финал! И-и-и…
- Не слышны в саду даже шоооооо-раааа-хиииии!...
Седой интеллигентный дед с хэмингуэевской внешностью, размахивает руками, как Спиваков. Глаза горят, на лице - вдохновение. В спортивном зале РУДН готовится большой юбилейный концерт, посвященный 50-летию вуза. Список стран, из которых приедут гости - это половина земного шара. Та половина, для которой важна Россия: Иран, много Китая, сколько угодно Африки и Латинской Америки. Можно спорить о геополитической роли «Лумумбария» в судьбах мира, но ясно одно: именно благодаря своей «многоцветности» РУДН сегодня - это один из самых интересных и современных вузов в стране. Это маленькая империя, которой приходится решать те же задачи, которые стоят перед Россией и любым многонациональным государством. Как предотвращать этнические конфликты? Какова должна быть мера авторитарности в управлении? Как выстроить национальную политику, чтобы все жили по общим правилам, и в то же время сохранять собственную идентичность? Как конкурировать с другими странами? Эти вопросы здесь витают в воздухе.
В кафе двое арабов, запивая шаурму кока-колой, ( обсуждают девушек со студентом из Чили.Collapse )
Вышла в РР с фотографиями Юрия Козырева. Горжусь, что смогла поработать вместе с этим человеком. Во многом, и текст состоялся именно благодаря ему - у Козырева очень хорошо развитая за 7 лет в Ираке интуиция, чутье, такт и способность вызывать симпатию абсолютно у всех людей. Даже когда я уставала и отключалась, Козырев со всеми общался, всех внимательно слушал, на все реагировал и еще успевал меня подбадривать и веселить: "Засыпаешь? Нашатырь?" (Кстати, нашатырь в качестве стимулятора я в конце концов все-таки попробовала - ух!)
Конечно же, я все равно старалась снимать, и Юра относился к этому толерантно. Так что здесь выкладываю свои фотографии, сделанные с других точек - сюжеты тоже в основном отличаются.
- Ало, ну так вы едете или нет? На автозаправку, Трамвайная 44? Я под кондиционером лежу, мне плохо!
- Плохо – это что?
- Теряю сознание, вот дошел до кондиционера, в кафе, мне все хуже и хуже!
- Сколько лет вам?
- 29.
- Чем-нибудь болеете?
- Ничем не болею.
- Раньше такое было?
- Первый раз в жизни!
- Сердце болит сейчас?
- Да я щас умру на х…!
( Read more...Collapse )
Конечно же, я все равно старалась снимать, и Юра относился к этому толерантно. Так что здесь выкладываю свои фотографии, сделанные с других точек - сюжеты тоже в основном отличаются.
- Ало, ну так вы едете или нет? На автозаправку, Трамвайная 44? Я под кондиционером лежу, мне плохо!
- Плохо – это что?
- Теряю сознание, вот дошел до кондиционера, в кафе, мне все хуже и хуже!
- Сколько лет вам?
- 29.
- Чем-нибудь болеете?
- Ничем не болею.
- Раньше такое было?
- Первый раз в жизни!
- Сердце болит сейчас?
- Да я щас умру на х…!
( Read more...Collapse )
Не «циркачи», а «цирковые». На «циркачей» обидятся – это оскорбление, примерно как «жиды, хохлы». Потому что цирковые – особая национальность, маленький народец численностью порядка пяти тысяч. Цирковые женятся друг на друге, рожают цирковых детей и остаются в цирке до конца жизни – кассирами, билетерами, администраторами. Все они носители древнего знания, состоящего из многих лет тренировки и миллиона секретов, передающихся из поколения в поколение. Некоторые цирковые династии тянутся с дореволюционных времен. Почти все цирки в России по-прежнему бродячие, дети все так же растут на опилках и с молоком матери впитывают что-то такое, что позволяет цирковым выживать в любых обстоятельствах, до старости ходить по канату, спать в вагончиках, повелевать дикими животными. Цирковая жизнь, мы это помним с детства и из книг, окружена тайнами – возможно, мнимыми. Я хочу узнать, как это устроено, что это за люди и в чем разгадка. И вот я еду в город Железногорск с населением сто тысяч человек, где гастролирует шапито под названием ( Московский цирк романа КоробкоCollapse )
"Further war is not pleasing to God” – A visit to the Chechen mountain schools
Чечня еще недавно была территорией смешения множества идеологий. До восемнадцатого века главной силой здесь были адаты, суды старейшин, регулирующие отношения горцев сложной системой сдержек и противовесов. Потом суфии принесли в Чечню ислам в его эзотерической разновидности. В девятнадцатом веке возникла Россия с ее имперской идеологией, а в двадцатом добавился еще коммунизм. В девяностые годы, на фоне сепаратизма, многие чеченцы стали приверженцами ислама в его ортодоксальной форме. Но в результате войн и нынешнего "восстановления мирной жизни" Чечня оказалась почти полностью деидеологизирована - главной проблемой людей стало выживание и минимальное сохранение собственного достоинства. Можно ли еще в Чечне вообще говорить о каких-либо убеждениях? Где еще стоит искать осмысленность? Я пыталась ее почувствовать в чеченских школах, в местах мусульманских святынь и в немногих сохранивших свою генетическую память горных селах.
От сочетания кавказского гостеприимства с исламским чувствуешь себя порой крайне неловко: здесь какие-то совсем уж утонченные правила. Например, все чеченцы считают своим долгом вымыть гостю обувь: и непонятно, что делать, то ли благодарить, то ли извиняться, то ли вопринимать как должное. Чеченец всегда постарается выполнить любую твою просьбу, но что он при этом реально чувствует - возможно, страх, неловкость или сомнение - приходится догадываться по нюансам интонации или вообще не догадываться. Вообще в Чечне в голове все время работает незримый вольтметр, оценивающий напряженность ситуации. От этого очень устаешь: Можно ли сфотографировать? Можно ли покурить в присутствии этих людей? Можно ли об этом спросить? Все время приходится себя контролировать, а это, как известно, гораздо хуже, чем когда тебя контролирует кто-то другой. И наоборот: чувствуется, что у людей, с которыми ты разговариваешь, в голове работает тот же приборчик. Например, в одной школе, которая находится на горе, завуч сказал, что село было важной стратегической точкой и военные этим пользовались. "Как пользовались?" - автоматически переспросила я. Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом, воцарилось тяжелое молчание, которое кто-то прекратил следующим вопросом. Как потом выяснилось, у этого завуча брат был боевиком, а другого брата посадили за пособничество. Отец их после этого умер от инфаркта. Потом в конце разговора завуч сказал: "Спасибо вам большое, хоть вы и русские. Я понимаю, что у каждого народа есть разные люди, и хорошие, и плохие, но что было, то не перечеркнешь". Он, видимо, собирался по-другому расставить акценты, но получилось так. Впрочем, это был единственный случай такой откровенности.
( В Чечню можно ездить по-разномуCollapse )
Чечня еще недавно была территорией смешения множества идеологий. До восемнадцатого века главной силой здесь были адаты, суды старейшин, регулирующие отношения горцев сложной системой сдержек и противовесов. Потом суфии принесли в Чечню ислам в его эзотерической разновидности. В девятнадцатом веке возникла Россия с ее имперской идеологией, а в двадцатом добавился еще коммунизм. В девяностые годы, на фоне сепаратизма, многие чеченцы стали приверженцами ислама в его ортодоксальной форме. Но в результате войн и нынешнего "восстановления мирной жизни" Чечня оказалась почти полностью деидеологизирована - главной проблемой людей стало выживание и минимальное сохранение собственного достоинства. Можно ли еще в Чечне вообще говорить о каких-либо убеждениях? Где еще стоит искать осмысленность? Я пыталась ее почувствовать в чеченских школах, в местах мусульманских святынь и в немногих сохранивших свою генетическую память горных селах.
От сочетания кавказского гостеприимства с исламским чувствуешь себя порой крайне неловко: здесь какие-то совсем уж утонченные правила. Например, все чеченцы считают своим долгом вымыть гостю обувь: и непонятно, что делать, то ли благодарить, то ли извиняться, то ли вопринимать как должное. Чеченец всегда постарается выполнить любую твою просьбу, но что он при этом реально чувствует - возможно, страх, неловкость или сомнение - приходится догадываться по нюансам интонации или вообще не догадываться. Вообще в Чечне в голове все время работает незримый вольтметр, оценивающий напряженность ситуации. От этого очень устаешь: Можно ли сфотографировать? Можно ли покурить в присутствии этих людей? Можно ли об этом спросить? Все время приходится себя контролировать, а это, как известно, гораздо хуже, чем когда тебя контролирует кто-то другой. И наоборот: чувствуется, что у людей, с которыми ты разговариваешь, в голове работает тот же приборчик. Например, в одной школе, которая находится на горе, завуч сказал, что село было важной стратегической точкой и военные этим пользовались. "Как пользовались?" - автоматически переспросила я. Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом, воцарилось тяжелое молчание, которое кто-то прекратил следующим вопросом. Как потом выяснилось, у этого завуча брат был боевиком, а другого брата посадили за пособничество. Отец их после этого умер от инфаркта. Потом в конце разговора завуч сказал: "Спасибо вам большое, хоть вы и русские. Я понимаю, что у каждого народа есть разные люди, и хорошие, и плохие, но что было, то не перечеркнешь". Он, видимо, собирался по-другому расставить акценты, но получилось так. Впрочем, это был единственный случай такой откровенности.
( В Чечню можно ездить по-разномуCollapse )
Мне очень понравилось, что говорит Каха Бендукидзе
